I
Солнце с трудом проникало сквозь плотный свинцовый занавес неба. Студёная вода текла по сырому бетону, распространяя его запах по воздуху. Но всего этого не было видно из тёмной комнаты, в полумраке которой она стояла у зеркала, разглядывая поры и морщинки. Это лицо не было её. Это был кто-то другой, самозванец. В её комнате стояла скромная кровать, выглядящая как надутая буханка хлеба. Над ней была полка с книгами и странными фигурками, среди них были фарфоровые фигурки, изображавшие китайских девушек. Напротив кровати стояла небольшая тумбочка со старым телевизором. В уголке комнаты находился письменный стол с деревянным стулом, который имел выдающийся характер по сравнению со всей мебелью в этой комнате. Его можно было бы даже назвать солидным, потому что лак, которым он был покрыт уже успел потрескаться в некоторых местах и потемнеть, но это не портило его общий вид. У него было мягкое сидение с вышитыми на нём узорами. Уже надо было собираться в колледж. Она собрала все вещи и, тепло одевшись, вышла на улицу, сырой воздух наполнил её лёгкие, а небо налилось каким-то неземным эфиром. Небольшие здания в 4-5 этажей вырисовывались из густого эфира, из-за которого, казалось будто она в загробном царстве.
Она села в автобус и поехала в колледж. Почти все её сны были заняты трамваями, автобусами и метро. В окне проносились вывески, разные очертания домов, какие-то скромные, какие-то огромные и возвышающиеся высоко в небо, пульсирующие провода и билборды, построенные на огромных балках, почти вся природа вещей здесь была железобетонная. Она стукнулась очками об стекло. Время спустя она уже шла по знакомому коридору, который ей казался ненастоящим, вымышленным, почти все внутренности колледжа выглядели как старые закулисы театра. Надо признаться, что у колледжа вид был невероятно искусственный, просто так по одному кусочку его нельзя было бы сказать дом ли это, склад, школа или ещё что-то. Никого нет из её группы, она одна. Она остановилась своим взглядом на деревянной доске, из которых состоял скрипучий пол. Все идут по своим делам, обвивая её, а она вынуждена стоять и чувствовать себя корягой, перекрывающей путь ручью. Она пошла по опустевшему коридору обратно. Преподавателя сегодня не будет. В лестничном пролёте было высокое окно, за которым голые тополиные ветви равнодушно покачивались от ветра.
Странно, однако. Но ничего. Она вдохнула свежий душистый воздух. Ей придётся проделать тот же путь обратно.
В подземном переходе воздух стоял очень студенистый, вода текла повсюду и были лужи. Вдалеке рисовалось страшное высокое здание с какой-то вышкой, что-то злодейское было в нём, наверно в том каким серым и холодным оно выглядело, фасад был закрыт рваными тканями, которые развевались на ветру.***
Спустя какое-то время она оказалась в своей комнатке куда лился бледный и слабый свет. Никто не просил её приходить в колледж тогда. Она рухнула на мягкую скрипучую постель и, не расправляя её, прижалась носом к обоям, со вздохом думая: ”Надо было бы всё таки купить гирлянду”. Действительно, жить в темноте нельзя, но и яркий свет от лампы по ночам раздражал её глаза, поэтому приходилось наслаждаться этой тонкой пеленой, стелящейся в комнату. Её кинувшаяся стрелой мысль не поспела за уставшим телом и отправилась по инерции в неведомые пределы человеческого сознания. Из-за этого её как будто бы лихорадило, потому что она ещё не совсем заснула и ей мерещились узоры и музыка, которую можно было бы услышать только в раю.
***
Забытая временем, она снова очутилась всё в той же комнате. День шёл по-прежнему и близился к вечеру. Она вспомнила, что ещё жива и поползла в ванную. У зеркала лежал одинокий тюбик зубной пасты, из которого было выдавлено всё, что уже можно было выдавить. Ей надо бы только взбодриться и перестать вести это жалкое гусеничное существование.
Местами потрескавшиеся плитки кафеля и стены защищали её от холода этого мира. Здесь, в этом тёплом источнике она могла бы наконец родиться заново. Сколько всего может предложить ей этот мир за толстыми стенами, заковавшими её в этой камере. Где-то там должен быть парк, или людная аллея. И вечерние огни. А там…Там может быть всё, что предложит жизнь. Что приготовила ей жизнь кроме всего этого веретена? Может, она попадёт в свой лихорадочный рай, где свежий воздух обжигает губы. Она будет первой, кто скажет своё «Нет!» всему этому. Ей представилось, как она, подобно Жанне д’Арк, скачет на коне со знаменем, освящая стезю к вечному. Но вечное это скрывалось за туманом, где было легко потеряться. Ей показалось, будто она отравилась своими мыслями, будто бы это что-то бесовское вызвало у неё помешательство. И вправду, может, это и был бунт против небесной тирании. Нет, глупости это всё. Разорвать. Забыть.
Вот она уже и одевается, делать ей здесь нечего, поэтому она прощается на время с ковром, полкой, старым телевизором и приличным стулом. Пора идти.
***
Жизнь в городе не останавливается. Она видит как вечерние огни освещают старые тротуары, как горят везде вывески магазинов, весь город сейчас это страна чудес, где только вечером можно увидеть как раскрывают свои лепестки ночные цветки, приманивая к себе людей. Она начала думать, где здесь есть знакомые места, которые можно было бы исследовать. Пока что эта оболочка представляла из себя только занавес в театре и ей хотелось пробраться дальше в бесконечные закулисы, там и прячется настоящая жизнь. Кажется, недалеко от пруда и парка рядом с ним была хорошая библиотека, а при ней книжный магазин. Он должен всё ещё работать, ведь темнеет ещё рано. Часы показывали всего лишь пять. Надо признаться, что этот город не был большим, но он хорошо умел выглядеть таким не смотря на относительно низкую высоту зданий.
Лампы в библиотеке освещали деревянные полки тёплыми цветами. Она была достаточно большой, чтобы в ней можно было бы заблудиться ребёнку, но она уже была достаточно взрослой чтобы всё предстало в немного более прозаичном виде перед ней. Кажется, ей помнилось когда она ещё не жила здесь и её очаровывало всё новое и неизведанное, что она видела ещё в том месте, где она родилась, что бы оно ни было, новые улицы, новые фасады зданий, новое кафе, новые лица. Здесь она смотрела на книги и её притягивала сама сущность их. Если в библии было сказано «не люби мира», то она его любила безбожнической любовью и с похотью глаз глядела на эти обложки во всех цветах и формах. Это опьяняющий подростковый бунт. Она подумала: “Yeah, I’m going to sin so fucking hard this evening”. Она могла бы просто съесть батончик брауни и уже совершить этим огромный метафизический бунт. Она взяла случайную книгу, которая ей показалась интересной и села на кресло в читальном зале.
Внезапно в комнате оказалась её одногруппница, и ей стало почему-то смешно, может, из-за того как эта библиотека начинает выглядеть как приложение для знакомств и она усмехнулась своей иронии.
Прямые рыжие волосы падали ей на плечи. Она была неприметно одета и что-то искала своим взглядом, который имел небольшие нотки печали. Они встретились взглядом и после неловкой секунды она уже было хотела продолжить делать вид, что не замечает её, но тут ей удалось подхватить её и спросить как дела.Она всё ещё сидела в кресле и, смотря снизу, разговаривала с ней не думая о том, чтобы пригласить её сесть рядом.
--Не знаю, в последнее время я просто болтаюсь тут и там, --призналась она.
--Ах, да, куда же деться здесь? В прочем, я всё равно рада быть здесь, мне редко удаётся так погулять. Я постоянно говорю, что последние дни были странные, но эти последние дни скопились в месяцы и я сбилась со счёту. Но я привыкла, кажется. Впрочем, у меня сегодня необыкновенно хорошее настроение…
Она разделила мнение своей одногруппницы и завязалась беседа, она не могла быть уже прервана делами. Никаких дел уже не было.
(…)